— Не подходи! Я не просил тебя идти сюда! Просто умри!

— Разве вы не желаете лично убить меня, любезный? — улыбнулся Гедеонов, и его улыбка сейчас была так же беззаботна и очаровательна, как на балу перед его гостями. — Разве не в этом путь истинного охотника на демонов — или кто вы там?

— Умри сам!

— Хм… То есть, охоты на меня и ритуального сожжения на костре не будет? Как печально.

Разговор с Гедеоновым отвлек психа, и охранники воспользовались этим. Они начали расходиться по залу, окружать психа со всех сторон, подбираться поближе. Но даже так, они все равно выдерживали солидное расстояние, никто из них не хотел брать на себя ответственность за мою судьбу.

— Думаю, я вам куда интересней, чем юная особа, которую вы удерживаете, — заметил Гедеонов. — Предлагаю отпустить ее и наброситься на меня, вам наверняка этого хочется.

Еще бы ему не хотелось! Я чувствовала, что мышцы психа напряжены до предела.

— Не надо, — прошептала я. — Не рискуйте, он очень быстрый…

Улыбка Гедеонова дрогнула, и мне вдруг показалось, что ему стоит немалых усилий удерживать ее. И все-таки он справлялся.

— Дьявол хитер, — подозрительно заявил псих. — Дьявол всегда обманет!

— Дьявол — всего лишь слепой человек, и он перед вами, — указал Гедеонов. — А девушка, которую вы держите, точно не дьявол.

— Приспешники дьявола тоже будут наказаны!

— Зачем все это, если вы можете завершить дело прямо сейчас?

— Нет уж! — прошипело существо за моей спиной. — Ты умри, а я посмотрю!

— Как же я должен умереть? Утонуть в святой воде? Натереться чесноком? Вонзить в себя осиновый кол? Простите, я не слишком сведущ в том, как умирают дьяволы.

— Просто умри! Сейчас!

Он сдавил меня сильнее, и я испуганно ойкнула. Я хотела сдерживаться, но от неожиданности ничего не получилось.

Настроение Гедеонова мгновенно переменилось.

— Хорошо, пусть будет так. Принесите мне нож! — велел он собравшимся. — Ближайший, думаю, находится где-то в библиотеке.

Я еще удивилась: какой нож в библиотеке? Оказалось — винтажный, для вскрытия писем. Этот нож был частью малахитового набора, стоявшего в библиотеке, Гедеонову часто дарили такие дорогие вещи, и некоторые он даже оставлял на виду. Я проходила мимо того ножа десятки раз, но не подозревала, что он острый.

А зря, потому что сейчас, извлеченный из подставки-ножен, он смотрелся настоящим маленьким кинжалом, наточенным очень остро — ему ведь полагалось резать бумагу!

— Такой подойдет? — поинтересовался Гедеонов, перекладывая нож из руки в руку, словно привыкая к его весу.

— Не шути со мной, дьявол! Умри!

— Это становится скучным, но восхищен вашей настойчивостью. Хорошо, пусть будет по-вашему.

Я все ждала: как же он обманет этого безумца? Казалось, что это вообще невозможно, слишком уж примитивной была стратегия психа. Но Гедеонов должен был справиться, кто, если не он?

Однако никакой особой стратегии у него не было. Он укоризненно покачал головой, словно упрекая психа за такую грубую поспешность, и парой уверенных движений перерезал вены на своих запястьях.

Он.

Перерезал.

Себе.

Вены.

Я не желала принимать эту мысль, отталкивала ее, да и остальные обитатели поместья тоже. Они, до этого испуганно и возмущенно перешептывавшиеся о чем-то, мигом замолчали. Все, как завороженные, смотрели на вишневую кровь, частыми тяжелыми каплями падавшую на мраморный пол.

Я этого не хотела. Как бы обижена я ни была на Гедеонова, такой исход приводил меня в ужас, пугал меня даже больше, чем собственная смерть. Я не хотела так его подставлять! Я готова была даже кинуться на нож, чтобы прекратить это, но псих держал меня слишком крепко, не позволяя двинуться с места.

— Довольны? — сухо осведомился Гедеонов. — Дьявол умирает.

Но, каким бы психом ни был мой мучитель, он не собирался верить в такую легкую победу.

— Глубже! — визгливо потребовал он. — Нужно резать глубже!

— Я не могу глубже.

— Глубже режь или я перережу ее!

— Я не могу глубже, — ровно повторил Гедеонов. — Если я перережу сухожилия, я не удержу нож, сам я глубже не порежу.

— Пусть перережут твои приспешники!

— Никто из моего персонала на такое не согласится, а у нас нет времени убеждать их. Вот что я вам скажу: хотите убить дьявола, делайте это своими руками, а не чужими.

Псих наконец поддался — уж не знаю, чему: желанию убить предполагаемого дьявола или уговорам. Я почувствовала, что его хватка стала чуть слабее.

— Хорошо! — крикнул он. — Иди сюда! Руки ко мне протяни! Но сильно не приближайся, а то она сдохнет!

Гедеонов не стал с ним спорить. Он вытянул вперед кровоточащие руки и двинулся к нам — медленно, неуверенно, словно не привык ходить без трости. Вся его сила вдруг исчезла, привычной царской властности движений как не бывало. Он медлил, нервничал, его руки беспомощно ощупывали воздух — он был совсем не тем Гедеоновым, которого я знала и которым восхищалась.

Если это и был дьявол, то дьявол почти поверженный. Псих наверняка понял это.

Я почувствовала, как его хватка ослабевает. Он не выпустил меня, но чуть отстранил, чтобы можно было двинуться навстречу хозяину поместья. Он был уверен, что ему ничего не угрожает — ведь Гедеонов его не видел!

Мне сейчас хотелось сделать хоть что-нибудь, не быть безвольной заложницей, повлиять на свою судьбу. Я могла ударить психа по руке, стараясь выбить нож, могла толкнуть, а то и вовсе попытаться выцарапать ему глаза — пусть тоже побудет слепым, умник! Но ничего из этого я не сделала. Меня не покидало ощущение, что у Гедеонова есть какой-то план — он ведь всегда всем управляет! Человек, который поднялся со дна на самую вершину, не может быть повержен так быстро и легко, просто не может.

Поэтому я, испуганная видом его крови, замерла на месте, опасаясь помешать ему.

Нож у психа был всего один, он не мог одновременно нападать на Гедеонова и угрожать мне. Поразмыслив, он направил лезвие к протянутым к нему рукам. Должно быть, он был уверен: Гедеонов не сможет вовремя увидеть угрозу, значит, не сумеет отстраниться.

Вот только он сильно недооценил того, за кем устроил охоту. Лезвие ножа успело коснуться рук Гедеонова — но не успело навредить ему. Я думала, что псих двигается молниеносно? Я ошиблась! Гедеонов оказался еще быстрее, его движения снова были безупречными, уверенными и ловкими. Как я и ожидала, он устроил этот спектакль, чтобы псих расслабился. На самом деле, ни боль, ни потеря крови не могли так быстро сломить его.

Одной рукой он перехватил руку психа с ножом, другой оттолкнул меня в сторону, и я упала на колени неподалеку от них, да так там и осталась. У меня просто не было сил подняться, и я, как завороженная, наблюдала за ними.